Великий поэт Романи закончил всего несколько сцен и отложил работу, чтобы заняться другими заказами. Но и этих нескольких сцен оказалось достаточно, чтобы разжечь вдохновение музыканта. Его не пугала суровая драматичность сюжета, скорее привлекала эта мрачная атмосфера, пронизанная трагическими коллизиями, и прежде всего его увлекал образ главной героини.

По сценарному плану, который предложил поэт, Доницетти хорошо представлял себе развитие событий, характер эпизодов, угадывал размеры стихов, интонируя их на мелодии, которые как бы сами собой возникали в его воображении. Стихи эти Романи потом "приладит" к уже сочиненной мелодии.

Доницетти хотелось также, чтобы поэт написал сцену с гробами, в которых лежали трупы молодых людей, отравленных по приказу Лукреции. Маэстро расчитывал вызвать этой сценой "такое сильное эмоциональное воздействие, что мурашки по коже побегут". Но поэт отказался.
- Ненавижу гробы, к тому же это затянуло бы дело.
- Неужели еще отложишь? - испугался Доницетти.- Нет, 26 ноября принесу либретто, законченное полностью.
- Кто тебе поверит? Клянешься?
- Твоею головой.
- Караул! Могу считать себя уже обезглавленным.
Невероятно, но факт - Романи день в день принес либретто. На окончательное завершение музыки, инструментовку, подготовку к репетициям и руководство ими Доницетти имел про запас ровно месяц.

И уже в начале декабря он мог приступить к репетициям за чембало. Он трудился день и ночь, воспламененный творческим восторгом. И был полностью удовлетворен собой, либретто, музыкой, певцами...
Но пыл его охладила цензура. Речь шла об исторической фигуре, дочери одного из римских пап, о самых знаменитых аристократических семьях, были затронуты августейшие институты - монархия, папство. На каждом шагу подстерегали трудности и опасности.

И цензура, дабы избежать их, безжалостно вымарывала стихи и сцены. Поэт отказался мириться с таким злонамеренным убийством и возмущенный, удалился. А Доницетти пришлось одному вести досадную и изнурительную борьбу с цензурой. Все это испортило ему немало крови.
Когда же оказалось, что с цензурой все улажено, против оперы выступила одна очень знатная миланская семья, которая заявила о своем прямом родстве с этой Лукрецией и потребовала запретить спектакль. Но в конце концов вмешался герцог Висконти, и вечером 26 декабря 1833 года "Лукреция Борджиа" вышла на сцену "Ла Скала".