В ответ Гаэтано только пожимает плечами. Ему тоже хотелось бы что-нибудь начать делать. Но что? И прикидывает: а как начинали другие? Как преодолеть ужасную нерешительность и сделать первый шаг? Отважно броситься в бой? Зачем изучал он двойной контрапункт, каноны, фуги, для чего провел столько часов, столько дней над сочинениями классиков, анализируя и препарируя их в надежде понять, как они достигали такой чистоты и такого изящества стиля?
Но к чему теперь все эти знания, если его обманула любовь? И все же он не хотел бы от огорчения бросить все, не хотел бы отступать. Может быть, надо еще поучиться? Падре Маттеи не раз говорил ему, повторяя, словно припев:
- Когда человек много занимается, он начинает понимать, что знает слишком мало, и возникает потребность продолжать заниматься и заниматься.

Освобожденный от призыва в армию, поскольку два его брата уже проходят военную службу, Гаэтано собирает друзей и, обращаясь к Бонези, который тоже обучался музыке в Благотворительной школе, просит научить его играть на альте. Доницетти осваивает этот инструмент за несколько уроков и может теперь занять пульт второго альта в квартете, который пишет специально для этого случая. Друзья смеются над ним, но когда дело доходило до занятий, Гаэтано не до шуток - он не допускает здесь никаких отвлечений.
- Не думай, будто я пришел к тебе с намерением украсть у тебя уроки, - заявляет он другу. -По опыту знаю, что сейчас не такие времена, чтобы давать уроки безвозмездно. Взамен я научу тебя тому, что умею сам. Это немного, но приобретено честным манером, как говорил мой учитель Гайяни, который любил изъясняться на французский лад.

И Доницетти, насмехаясь над собой и своими знаниями, все же обучает Бонези расписывать партии по цифрованному басу. Вместе с Дольчи и Мерелли друзья отваживаются исполнять сочинения Гайдна, Моцарта, Бетховена. Раз в неделю они собираются в доме Алессандро Бертоли, неплохого скрипача-любителя, и составляют квартет. И уж совсем замечательно проходят подобные вечера, когда квартет превращается в квинтет, а это случается, если за пульт второй скрипки садится Майр.

Однако Доницетти не может ограничиться лишь исполнительством. В его мозгу происходит какое-то постоянное брожение, он не может довольствоваться только воспроизведением - пусть даже весьма неплохим - чужой музыки. И Гаэтано принимается сам писать квартеты в стиле Гайдна, Моцарта и Бетховена. Как-то вечером он озадачивает Бонези, заметив, что теперь, когда они проиграли всего Гайдна, нужно придумать нового Гайдна, неизданного и никому не известного.
- Каким образом? - удивляется тот.
- Я напишу квартет в стиле Гайдна, и он будет настолько похож, что вы не отличите его от настоящего.

Доницетти как бы в шутку взял на себя подобную задачу. Но на следующий вечер приносит обещанный квартет. Когда же друзьям доводится наблюдать, как Доницетти сочиняет музыку, они не в силах понять, каким чудом у него все получается. Они могут или хохотать, или горячо спорить, даже кричать, поднимая невероятный шум, а он сидит спокойно за столом и обрушивает на нотную страницу целый шквал нотных знаков, ни разу даже не подходя к пианино, чтобы взять хоть один аккорд. Какой бы гвалт ни стоял вокруг, он продолжает невозмутимо работать. Но стоит кому-нибудь запеть или заиграть на каком-нибудь инструменте, Доницетти немедленно поднимается и прекращает сочинять. Его мелодическая нить оборвана даже одной-единственной, чуждой его фантазии нотой, которую он услышал.